Давно это было. Тогда, когда Княгиня Ольга привезла на своих ладьях из далекого чужеземья веру в Единого Бога. Волшебством полнилась дотоле Земля Русская. Русалки, да Нафки реки широкие и озера синие охраняли. Лешие в лесах, да чащах порядок наводили, а домовые в избах и в теремах княжеских за мальцами следили и приносили в семьи достаток и лад. Приходили люди за советом к великим волхвам, что умели волю Перуна и Сварога толковать. Обращались к знахарках мудрым и ведуньям умелым, что хвори и болезни лечили. А к чародейкам, что особняком от людей держались - добирались смельчаки по тропам заветным, ибо знали чародейки те, как зельями волшебными, да отварами чУдными даже самое черствое сердце человеческое открыть для любви и радости.
Но с тех пор как вознесся над теремами киевскими лик Бога Истинного, волшебство их на убыль пошло. Снимали люди с груди обереги славянские, да строили церкви светлые во славу Христа. Не нуждались они боле ни в знахарках, ни в кудесниках, ибо молитвами и покаянием приносили покой в свои души и в сердце. Уходило волшебство с Земли Русской, растворялось под сенью Креста Великого. Прятались Нафки в самых далеких заводях. Лешие силы свои теряли, стоило лишь кому-то из людей осенить себя крестным знамением в чаще лесной. Проказники домовые не смели уж боле шалить, страшась икон строгих в красных углах расписных изб.
Шли годы, и все меньше оставалось на землях христианских кудесников и волшебников, а сила их и знания уходили в небытие вместе с ними. Так вот сказывают, что собрались тогда самые могущественные из них на Великий Совет. Пришел из дремучих, древлянских лесов древний и мудрый, как сама земля, волхв. Добралась из далекого Поволжья до чащи непроходимой известная на всю Русь знахарка, о коей молва средь людей ходила, что не было на свете болезни неподвластной силе ее. А последней появилась у зажженного на лесной поляне костра Чародейка, что слыла на Руси наместницей самой Лады.
Нерадостными были тихие речи кудесников, и казалось, что грусть их тяжелой ношей ложилась на сникшие ветви высоких елей, окружающих плотной стеной костер чародейский. Горевали они о том, что сила волшебная, да знания, скопленные столетиями - уйдут с русской земли навсегда, исчезнув, словно их и не было вовсе. Костер уже затухал, а вдалеке забрезжил алой струйкой рассвет, когда молчащий дотоле седовласый волшебник, тяжело вздохнув, поведал о хранимой веками тайне могущественного заклинания, переданного когда-то волхвам самыми древними богами. Надолго замолчали кудесники, обдумывая предложение волхва и вслушиваясь в музыку затухающего огня, да собственных сердец. Каждый из них понимал, что произнеся заветные слова заклинания, никогда уже не покинет эту чащу, но сила его зато останется на Земле Русской, не исчезнув бесследно.
Первой решилась знахарка - расправила она длинные, темные одежды свои и встала открытым лицом к огню, вознесся морщинистые руки к небу:
- Призываю к этому огню всю ласку земель родных, нежность рек широких, шелк трав зеленых, лад полян светлых и здоровье сосен исполинских!
Каменели ноги знахарки, руки ее превращались в белые камни, а она все говорила и говорила, призывая к огню силы земли, воды и неба.
Следом поднялся седовласый, с длинной и белой как снег бородой, волхв. Расправив могучие, совсем не старческие плечи, запел и он свою песнь разгорающемуся вновь костру:
- Призываю к этому огню мощь ветра и силу буйных рек, твердость скал и дух зарниц!
Затягивались белым камнем седые волосы кудесника, а огонь волшебный разгорался сильнее.
Грустно смотрела на этот огонь Чародейка, оставшись одна средь каменных истуканов, но полоска рассвета становилась все шире, а значит, наступал и ее черед. Словно русалочьей песней заговаривала она огненные языки, сверкающие на рассвете малахитовыми струйками:
- призываю к этому огню красу озер синих, таинство рощ волшебных, чарующий свет лугов цветочных, свежесть родников чистейших!
Занимался рассвет, а волшебный огонь, собравший в себе силу великих кудесников, все еще ласкал своими языками трех каменных истуканов, застывших посреди залитой солнцем поляны.
Многоль времени прошло с той поры неизвестно, вот только однажды набрели охотники в лесных дебрях на странную поляну, в самом центре которой стояли три каменные печки. Дотронулись усталые охотники до первой печи - и хвори их прошли. Дотронулись до второй печи - и силы их умножились. Дотронулись до третьей печки - и молодость к ним вернулась, заиграв в сердце песней весенней.
Весть о волшебных печках вскоре облетела все окрестные деревни и села, и люди, построившие на солнечной поляне три ладные баньки для каждой из печек, продолжали дивиться мощи их чудесного жара. Ту, что здоровье хранила и болезни изгоняла - ласково стали кликать Сударушкой, словно мать родную, любимую. Ту, что силы давала, да множила - прозвали с тех пор Калитой, как каравай молодетский. А ту, что девам красу дарила, а старикам молодость возвращала - назвали Чародейкою, любуясь на лесной, малахитовый узор её.
На месте леса того давно уж стоит город большой, и поляна волшебная пропала, да только народ сказывает, что сберегли люди секрет жара печек тех чародейских. Обучились мастера, печи те видевшие, ремеслу тайному, и вот уж сотни лет передают они от отца к сыну мастерство печное и секреты древние, волшебные.
А потому по сей день греют людей печи, доставшиеся им от великих кудесников Древней Руси.
Сударушка - здоровье хранящая, Калита - силы дающая и Чародейка - красу, да молодость дарящая.